---

Руководство для бизнес-лидера

Кейс

Прошло три года с тех пор, как Станислав стал генеральным директором Комбината. Бизнес и система управления были уже мало похожи на то, что в свое время создал Николай - ну, и конечно, совсем мало общего было с компанией времен Карла Моисеевича. Основой бизнеса стали семь бизнес-дивизионов. Кроме того, был выделен инфраструктурный дивизион, который поддерживал в рабочем состоянии сооружения, коммуникации, закупал энергоресурсы и предоставлял инфраструктурные услуги для бизнес-дивизионов. Еще один сервисный дивизион – Объединенный центр обслуживания - осуществлял все поддерживающие функции: бухгалтерию, юридические сервисы, HR. Центр инноваций, который когда-то возглавлял Станислав, расширил свои функции и теперь занимался не только R&D, но и стал полноценным бизнес-инкубатором: новые бизнес-направления, соответствующие стратегии, сначала открывались в R&D центре в форме проекта, а затем уже дорастали до отдельного дивизиона.

Станислав перетащил на Комбинат своего коллегу из МакКинзи и организовал под его управлением объединенную маркетинговую и стратегическую функцию. Они изучали рынки и планировали новые стратегические инициативы. Стратегические сессии проходили два раза в год. Существовала долгосрочная стратегия – на 10 лет, средне-срочная – на 5 лет, краткосрочная – на 2 года, ну и, конечно, оперативные годовые планы. Все стратегии были сопряжены друг с другом и одна вытекала из другой. И главное - чем Станислав невероятно гордился - пока стратегия с точностью выполнялась. Выручка, прибыль, доля рынка по каждому продуктовому направлению росли ровно так, как запланировано – а в ряде случаев даже быстрее. И это при том, что Станислав поставил по-настоящему амбициозные цели. Средний рост показателей составил 22% в год – и это очень крутой результат для производственной компании (для сравнения: Комбинат под управлением Николая рос в среднем на 8% в год). Путеводной звездой для Станислава была компания Северсталь. И по продуктовому ряду, и по инновациям она существенно опережала Комбинат и Станислав поставил себе цель догнать и обогнать Северсталь по EBITDE. Именно по EBITDE, поскольку новые продукты были спланированы в иных нишах, чем у Северстали. И эта цель: обогнать Северсталь по EBITDe - была, конечно, написана от руки на стикере и прикреплена к холодильнику рядом с предыдущими целями: 5 лет назад: «Разработать амбициозную стратегию… – ПРОВАЛ», 4 года назад: «Вывести на рынок новые продукты… - СДЕЛАНО» и вот теперь: «Обогнать Северсталь по ЕBITDe к … году». Был момент, когда Станислав подумал было купить отдельную магнитную доску и красиво оформить историю личного целеполагания. Но передумал – стикеры на холодильнике стали для него своего рода талисманом.

И конечно, серьезно изменилась культура компании. Станислав собрал команду настоящих бойцов. Работа кипела, глаза горели, в конце года они подводили итоги внутреннего соревнования, награждали победителей и – главное - праздновали сокращение разрыва с Северсталью.

Приближалось пятилетие работы Станислава на Комбинате. И Станислав, который любил круглые даты, решил отпраздновать этот своего рода юбилей необычным образом – реализовать свою давнюю мечту: своими глазами увидеть Эверест.

Станислав очень серьезно отнесся к планированию путешествия. Предстояло своими ногами взойти на 5364 метра – высоту базового лагеря Эверста. Никогда раньше Станислав не ходил в горы - бегал, катался на горных лыжах, занимался в зале, но опыта горных походов и, тем более альпинизма, у него не было. Станислав проштудировал книги про путь к Эвересту, отчеты путешественников, книги по альпинизму и даже медицинскую литература про влияние высоты на организм человека. Он составил план по дням. Прилет в Катманду (столицу Непала), затем маленьким самолетом до Лукла – высота 2860 метров. Там кончаются дороги – и дальше подъем пешком по тропе до самого высокого гестхауса Горакшеп – 5164 метра. От него радиальный выход к базовому лагерю Эвереста – точке, откуда профессиональные альпинисты штурмуют вершину. Станислав списался с гидом – шерпом, с которым он должен был встретиться в Лукле, наметил все ночевки, просчитал рацион. Следующие три месяца он потратил на тренировки: продолжал бегать, начал заниматься с тренером скалолазанием (хотя преодолевать скалы не предполагалось), ел специальные витамины, делал дыхательную гимнастику.

И вот конец апреля - Станислав проводит последнее перед отпуском совещание и удостоверяется, что делегирование налажено и Комбинат готов три недели работать без него. Он сообщает о своем мега-плане коллегам, получает от них напутствие и едет в аэропорт.

В Лукла холодно, дует ветер, несутся рванные облака. Тревожно – прямо с момента спуска с трапа десятиместного самолета. И сразу бьется сердце – то ли от высоты, которая пока еще небольшая, то ли от возбуждения.

Гида, с которым Станислав заранее списался, звали Ганга Шерпа (Ганга – имя, Шерпа - фамилия как у всех людей шерпской народности). Он оказался маленького роста, улыбчивый и с плохим английским. Станислав с неудовольствием осмотрел его штаны с дырками и вьетнамки на босу ногу. «Вот так он собирается подняться до 5500?» - с неудовольствием думал Станислав. Они сели в маленьком кафе на улице, прямо на ветру разложили карту и Станислав стал показывать Ганга свой план и задавать уточняющие вопросы. «Сколько часов тут идти?», «Можно ли успеть этот отрезок за один день?», «С какой высоты начинаются симптомы горной болезни?», «В каких поселках есть гестхаусы?» - спрашивал Станислав. На все вопросы Ганга отвечал «Как получится… Как погода… Смотря какая у вас голова… Может быть, будет болеть, а может и нет… Гестхаус, наверное, открыт. Хотя, может быть, и закрыт. За день должны пройти… Ну не пройдем за день – на следующий успеем… Тут уже снег лежит… Хотя, мог и стаять. Еда в гестхаусах есть на всем пути. Ну, в крайнем случае рис сварю. Пусть мистер Станислав не беспокоится – все будет хорошо, все получится.»

Станислав понял, что по книгам и отчетам он уже знает о маршруте больше, чем Ганга, и решил, не теряя времени на ночевку в Лукле, сразу стартовать. За первые два дня пути им предстояло дойти до главного перевального пункта долины – Намче-Базар, высота 3440 метров.

Станислав решил сразу взять высокий темп. Пока горной болезни нет - позже будет тяжелее. Первый день тропа шла вниз, и Станислав легко преодолел намеченное расстояние. Заночевали в гест-хаусе, легкий ужин, почитал в очередной раз описания маршрута и лег спать. Во второй день был серьезный набор высоты. Утром шлось легко, но после полудня навалилась усталость и головная боль. Одеревенели мышцы. «Вот она, горняшка» - спокойно подумал Станислав. Он выпил чаю из термоса и еще раз пересчитал время. «Увеличиваю время отдыха: 45 минут иду, 15 минут привал. До темноты я должен быть в Намче-Базаре»

Последние два перехода до Намче-Базара были самые тяжелые. Станислав тяжело передвигал ноги, смотрел в землю, каждый шаг отдавал болью в затылке, но он не сдавался. К 17.15, на полчаса раньше расчетного времени, он был в Намче-Базаре.

Потом Станислав сидел в гостиной гестхауса у печки и пил горячий чай. За окном клубились облака. Станислав лениво думал, что нужно открыть карту и пересчитать завтрашний день. Наверное, нужно немного сбавить темп – с высотой не шутят, и у него не спринт, а марафон – треккинг только начинается. А потом вдруг облака раздвинулись и показался белоснежный пик в дальних лучах заходящего солнца. Поток мыслей остановился, рука застыла, не донеся чай до рта, время замерло. Позже Станислав не мог сказать, сколько длилось это мгновение. Несколько секунд? Минуту? Час? Мгновение, когда в мире остались Станислав и гора. Далекая гора, сверкающая льдом в красных бликах уходящего солнца, обрамленная черными клубами облаков. И Станислав как будто потянулся к горе, и гора наклонилась к Станиславу, и они встретились.

А потом тучи закрыли гору, рука донесла чашку до рта, Станислав глотнул и почувствовал, что затылок больше не болит. Он повернул голову и обратил внимание на хозяйку, которая грелась у огня. У нее была темная морщинистая шея и натруженные руки, которые покоились на фартуке. Станислав осмотрел внимательно фартук и увидел, что это самодельная ткань, очень красивая, разукрашенная узорами. Взгляд скользнул на лицо хозяйки, и Станислав увидел морщинки возле глаз, которые расходились по ее лицу как солнечные лучи, потому что даже в покое она улыбалась. Станислав отпил горький чай, и взгляд перешел на стену, где висела самодельная танка с изображением демона, слонов и Будд. Станислав углубился в рассмотрение этой танка и вдруг понял, что еще совсем недавно он ничего не видел. Он считал часы, думал о маршруте, ставил цели, тревожился и не замечал хозяйку, не замечал стен, картинок на стене, не слышал, как гудит огонь в печке, а теперь мир наполнился звуком, цветом, текстурой предметов, вкусом чая и людьми. К Станиславу подошел шерп Ганга и Станислав обратил внимание, какая у него светлая улыбка, как гибок и силен этот юный шерпский мальчик. Ганга спросил его: «Когда Вас завтра разбудить мистер Станислав? Что подать на завтрак?». Ганга уже понял, что Станислав любит все делать по часам и все знать заранее. Станислав улыбнулся Ганге в ответ и сказал: «Не буди, как проснусь - так и решим про завтрак». Они поулыбались друг другу и Ганга пошел по своим делам, а Станислав продолжил сидеть, пить чай и наблюдать мир вокруг себя и за весь вечер ему не пришла в голову мысль достать карту или посчитать часы завтрашнего маршрута, и даже книга оказалась не нужна, потому что он просто сидел, просто смотрел и ни о чем не думал.

Станислав проснулся рано, вышел на холодную улицу, порадовался раннему солнцу, долго умывался, фыркал, затем позавтракал, собрался и тронулся в путь.

Дорога оказалась очень интересной. Мимо Станислава проходили лохматые яки с грустными глазами, пробегали жилистые шерпы с грузом на голове, шли и болтали местные девушки в тибетских нарядах, попивая кока-колу, а вокруг открывались белоснежные уходящие ввысь семитысячники. Оказалось, что Ганга поет по пути. И это была очень красивая незатейливая мелодия. Станислав шел не спеша, крутил головой и поражался, какой богатый и красивый мир вокруг, и еще он удивлялся, что еще вчера он ничего этого не замечал. Они переходили огромные ущелья по навесным качающимся мостам – Станиславу шалил, раскачивал мост и ему было так весело, что он иногда даже смеялся вслух. Они шли мимо крутящихся буддистских барабанов, видели огромные рисунки Будд на скалах, и день казался длинным-длинным, и Станислав никуда не спешил, и ни разу за весь путь не взглянул на карту.

Вечером Станислав пришел в себе и обдумал, что с ним происходит. И он понял, что ему нравится его состояние. И решил, что в отпуске можно позволить себе расслабиться и отдаться потоку – и, возможно, он не успеет дойти до Базового лагеря, но в этом нет ничего страшного. Можно один раз в пять лет во время отпуска никуда не бежать. «А действительно ли раз в пять лет?» – пытался вспомнить Станислав. После института он пришел стажером в МакКинзи и все время в МакКинзи была гонка, и он стремился быть лучшим консультантом и ему это удалось. А до этого он учился в Вышке, всегда входил в десятку лучших студентов по рейтингу и при этом в параллель работал. А в старших классах он готовился к Вышке. И сколько бы Станислав не углублялся в воспоминания, двигаясь к своему самому раннему детству, он не мог вспомнить времени, когда он за что-нибудь не боролся и куда-нибудь не спешил. И отпуска он планировал очень активные, насыщенные какими-нибудь спортивными достижениями - и гордился этим.

«Чудо, - подумал Станислав, - оказывается, я могу никуда не бежать», - и он долго смеялся над этим словом «чудо», потому что хорошо знал, что никаких чудес не бывает, а бывает тяжелый труд и результаты этого труда.

Но что больше всего изумляло Станислава, как много он стал замечать вокруг себя. Он так увлеченно смотрел на природу, что ему стало казаться, что горы и реки, и камни, и конечно, деревья – все они живые, и как будто что-то шепчут ему, Станиславу.

Все обдумав, Станислав решил, что он может позволить себе отдаться на время отпуска потоку и даже пожертвовать целью – Станислав разрешил себе идти не спеша и не дойти до Базового лагеря. А когда он вернется, он с еще большим энтузиазмом включиться в достижение бизнес-целей – контрастная передышка позволит ему на работе бежать еще быстрее.

За три дня вдумчивого пути Станислав достиг самого высокого в мире буддистского монастыря Тенгбоче – высота 3867 метра. В четыре часа утра Станислав встал и по темному холоду пошел в монастырь на церемонию. Монахи сидели, завернувшись в ватные одеяла, служка ходил между ними и разливал горячий чай. Сбоку пристроились дети, ученики монашеской школы. Все листали книги, бормотали, били в барабаны, дети дудели в огромные раковины. В отличие от привычной Станиславу христианской службы, монахи пели не хором в унисон, а каждый распевал молитву в своем ритме и даже, казалось, на свой мотив – и в целом выходило чудное, но очень притягательное многоголосое действо. Может быть, и на Комбинате нужно разрешить каждому дуть в свою дуду, - подумал Станислав, - и представил себе своих сотрудников – кого с барабаном, а кого с трубой – каждый пыхтит, старается и Станиславу стало так смешно, что он не мог сдержать улыбку. Вот загремел главный барабан, объединяя разрозненное бормотание и Станислав неожиданно подумал, что главным стержнем, который может интегрировать все продукты Комбината и дать ему единое позиционирование, может стать проект сборного стального дома. В нем должны быть применены новые продукты - стальные пластины с напылением, которые могут заменить и плитку, и пластик.

Церемония закончилась и Станислав понял, что сегодня идти дальше он не хочет. «Буду акклиматизироваться», - решил он, вышел из монастыря и пошел в сторону гестхауса завтракать. Рассветало, храм находился в чаше огромных снежных гор. Яки, звеня колокольчиками, ползли вверх по склону. И Станислав в такт их звучанию сделал танцевальное «па». И в этом момент он почувствовал счастье. Столь острое, что стало больно сердцу так, что он удивился и засмеялся. Счастье отправилось вверх в горы за яками и вслед за ними полез на ближайший холм и Станислав, чтобы осмотреть монастырь сверху. Завтрак подождет.

Вернувшись, Станислав обнаружил, что монахи играют в футбол. «Ну и ну», - сказал он сам себе, - настолько непривычным было для него это сочетание. И попросился в игру. Монахи его легко приняли. Бегали, кричали, забивали голы, еще громче кричали – а тут и солнце поднялось над горами.

Еще через три дня пути Станислав взошел на плато, откуда он впервые увидел Эверест. Эверест был черным треугольником далеко вдали и по виду казался ниже окружающих его гор. Станислав впитывал Эверест глазами. Привычная злость зашевелилась в груди. «Залезу. Неужели не смогу? Три – ну пять лет тренировок, и я покорю Эверест». Станислав опустил взгляд и увидел сложенные из камней пирамидки немного ниже человеческого роста. А на них имена. «Что это?» - спросил он Ганга. «Это могилы, - сказал Ганга, – здесь похоронены альпинисты, которые погибли, штурмуя Эверест. Их похоронили на этом плато, чтобы они могли каждый день любоваться Эверестом». Десятки, а может быть, сотни могил… «Вот и я отправлюсь на Эверест и погибну», - подумал Станислав. Риски никогда не пугали его – только раззадоривали. Тем более риск смерти. Станислав смотрел на могилы и чувствовал, как как крепнет его желание. И он явственно увидел, что на том самом месте, где он сейчас стоит, появится еще одна пирамида с его именем и фамилией. И он спросил себя «нужно ли мне это?». Станислав мысленно развернул перед собой сценарий покорения Эвереста, увидел себя в тяжелом оборудовании на вершине – почувствовал радость победы, и запредельную усталость, начало спуска вниз - срывается, разбивается о скалы. Затем Станислав представил, как его хоронят в мерзлой земле и собирают камни, чтобы сложить пирамиду. И он спросил себя: «есть ли для меня смысл в этой победе?». И ответил: «смысла нет». И после этого он задал себе еще один вопрос: «а в чем смысл цели, которая висит на моем холодильнике: догнать и перегнать Северсталь?» «В этой цели тоже нет смысла», - ответил он, и понял, что никогда раньше не задавал себе вопрос о смысле. «А в чем есть смысл?» - спросил он себя и вопрос показался ему настолько забавным, что не захотелось даже пытаться всерьез отвечать на него, а вместо этого, подумал Станислав, лучше перекусить. И он сел на камень рядом с могилой, достал сэндвич, разломил, протянул половину Ганга и, посмеиваясь над своими глупыми мыслями и любуясь горами, стал жевать сэндвич, запивая его чаем из термоса.

А потом он просто сидел и смотрел на горы. Солнце двинулось к закату и осветило далекий Эверест кроваво-красным цветом. Темнело. Стремительно холодало. Станислав допил чай из термоса и быстрым шагом пошел вперед. Ганга сказал, что до ближайшего гестхауса еще час пути.

В гестхаусе уютно гудела печка, наливали чай шерпы. Станислав пристроился у самого огня, отогревался, уплывал и блаженно и глупо улыбался без единой мысли в голове.

Когда Станислав поднялся выше 4,5 тысяч метров над уровнем моря, он стал чувствовать каждый удар своего сердце. Каждый шаг стал событием, день превратился в год. Ушел сон: ночь теперь казалась вечностью - он лежал в спальнике в кромешной тьме, слушал свое сердце и смотрел цветные мультики.

И вот он Горакшеп – последний приют на высоте 5164 метров. Ночью Станислав вышел на улицу. Стоял мороз и ярко горели звезды. Станислав ходил, задрав голову, и, когда хватало дыхания, тихо пел песни своего детства.

Утром он вышел еще до рассвета и по леднику поднялся последние двести метров до Базового лагеря.

Перед ним высился ледопад, по которому идет подъем на вершину. А здесь стояли палатки, шатры, сновали альпинисты, шерпы, готовилась еда на примусе, кто-то сматывал веревки, кто-то пел песни под гитару.

Станислав был счастлив. Он глазел на ледовую стенку, на горы и его сердце радостно билось в такт песне, которую пел альпинист, сидя у палатки. И люди, и скалы, и лед казались такими родными и красивыми, как будто Станислав уже давно жил в этом лагере, и много раз вместе с этими парнями и девушками сбегал на Эверест.

И тут впервые после вечера в Намче-Базаре Станислав достал карту. Он решил обозреть пройденный путь. Вместе с картой открылся тщательно выверенный подневный маршрут, которым Станислав так удачно пренебрёг. По плану в Базовый лагерь Станислав должен был прийти 14 мая. Станислав вдруг осознал, что за все это время он не глядел не только в карту, но и в календарь. «Какой сегодня число?». Станислав открыл календарь на телефоне и обалдел: 14 мая. Как так? Он спланировал маршрут, рассчитанный на предельное напряжение сил, чтобы идти на силе воле, как он шел до Намче-Базара. Весь оставшийся путь он уже никуда не спешил, вставал, когда хотел, шел в своем темпе, глядел по сторонам, один день вообще сделал дневку в Тенгбоче – и пришел ровно как запланировал! «Зачем тогда вообще цели и планы, - подумал крамольную мысль Станислав, - зачем такое напряжение?» «А если отменить все цели для моих менеджеров в Комбинате? Если перестать соревноваться и гнать? Если позволить каждому работать в его темпе?» - Станислав даже разулыбался от несуразности этой мысли. «Может быть, мы не сбавим темп и будем показывать те же финансовые результаты???» «Невероятно смешно», - продолжал потешаться над собой Станислав. «Скажи еще, что люди станут более счастливыми.» «Скажи, что введешь новый КПЭ – уровень счастья». «И еще скажи, что люди станут более творческими и инновационными и так же, как я в монастыре, начнут придумывать новые идеи» «Возьму и скажу,» - подтвердил сам себе Станислав.

И задумался. А потом опять стал глазеть на Эверест и слушать шум лагеря. И так сидел до темноты.

На обратном пути к Горакшепу Станислав сказал Ганга:

- Спасибо тебе. Я действительно зря волновался. Мы дошли. Везде были гестхаусы и еда.

- Да, мистер Станислав, - ответил Ганга.

- Скажи, а ты никогда не планируешь маршрут по дням?

- План, как камень на ногах, мешает идти, - сказал Ганга, - и пошевелил своими черными гибкими пальцами, торчащими из вьетнамок. – У меня были туристы, которые шли по плану. Ветер, снег – а они идут. Голова заболела – а они идут. Потом женщина сильно заболела, слегла и всей группе пришлось повернуть назад.

- Согласен, - сказал Станислав, - лучше действовать гибко по обстоятельствам.

- Да, мистер Станислав, - подтвердил Ганга.

Вечером в гестхаусе Станислав познакомился с компанией туристов. Они сошлись уже здесь на «крыше мира», как они называли долину Кхумба. Трое из России: девушка и два парня, израильтянин, голландец и еще сингапурец. «Удивительно разношерстная тусовка», - подумал Станислав и, соскучившись по общению с головой занырнул в разговор. На утро ребята собирались идти к озерам Гокио. Это был непростой путь через перевал Чо Ла, 5330 метров, весь заваленный снегом. Идти предстояло без тропы, перед перевалом ночевать в палатках. Путь – существенно более экстремальный, чем тропа до Базового лагеря, по которой прошел Станислав. Зато Гокио, расположенные на высоте 4750 метров, - это потрясающе красивые озера и Эверест с них виден как на ладони. Базовый лагерь расположен слишком близко к подножью и потому гора видна хуже. «Большое видится на расстоянии». «Пошли с нами, - сказали ребята, - можешь ночевать в палатке вместе с Аркадием, лишняя палатка, спальник и коврик у нас есть». Станислав не готовился к такому сложному переходу, у него даже не было карты на эту часть маршрута - и раньше он бы ни за что не согласился. А теперь он сразу сказал «да». Станислав решил не брать с собой Ганга, тепло попрощался с ним, отдал ему часть вещей и заново собрал рюкзак.

Стартовали в 6 утра. Рюкзак, наполненный не только личными вещами, но и общим оборудованием, существенно потяжелел. Тропа шла круто вверх. Не смотря на свою спортивную форму Станиславу было очень тяжело. К двум подошли к леднику, покрытому снегом – здесь тропа кончалась. Первым пошел самый опытный из них – Дэвид, израильтянин. Шли по насту, почти не проваливались. Станислав был в высшей степени возбужден: разреженный воздух, невероятная красота гор пьянила его - и он то ли шел, то ли полз, то ли парил, то ли спал наяву, держась следа Дэвида.

Сначала наст держал вес, а затем ноги стали проваливаться по колено, а иногда и глубже. «Здесь трещин нет, - сказал Дэвид, - идти безопасно». Самую трудную работу делал первый, как ледокол взламывая наст. Решили меняться, по очереди «тропя» снег. Девушке, Юле, предложили идти сзади, где проще всего, но она отказалась и прокладывала тропу наравне со всеми.

Сверху показались облака. «До скального плата, на котором удобно ночевать еще два часа», - сказал Дэвид. Идти было очень тяжело, но шли без остановок. Туча окутала их внезапно. Резко усилился ветер, снег хлестал по лицу, видимость пропала. Станиславу было страшно и весело. Он видел испуганные и уже родные лица своих новых друзей. «Давайте ставить лагерь, - предложила Юля, - а то заметет. Ничего не видно, можем сбиться с пути». Все согласились. Ставить палатки на ледяном ветру, закреплять на неровном насте – дело исключительно сложное. Вчетвером держали палатку за четыре угла, закрепляли края треккинговыми палками, придавливали камнями, а затем уже поднимали на каркасе. За полчаса лагерь был готов.

Когда Станислав оказался внутри палатки, влез в спальник и начал согреваться, наблюдая как темнеет, ветер дует все сильнее, а палатку заносит снегом, он порадовался, как вовремя они остановились и как быстро поставили лагерь. Чуть дольше - и они могли остаться в снегу навсегда.

Палатку Станислав делил с Аркадием – у того оказалась с собой фляжка коньяка, они разложили сухофрукты и отпили по глотку. Оба улыбались, радуясь, что все так удачно сложилось.

Ночью Станиславу не спалось: завывал ветер, от снега их отделяла только тонкая ткань палатки, грозно стучало сердце. И тут в разнообразном потоке мыслей и видений, Станислав вдруг осознал, как удивительно организован их поход. «Кто руководитель группы?» - спросил себя Станислав и ответил: «Никто». В одни моменты лидерскую роль берет на себя Дэвид, поскольку у него самый большой альпинистский опыт, но предложила ставить лагерь, не дойдя до намеченной стоянки Юля – может быть, самая разумная их них. Большинство решений они принимали вместе. «Как так? – недоумевал Станислав, - без руководителя мы делаем сложное дело в экстремальных условиях, когда нужна постоянная координация». Мы должны решать, как идти по насту, установить очередь, кто тропит, выбрать алгоритм постановки палатки, распределить, кто что делает в лагере. И все происходит легко и без запинки. «У нас была кризисная ситуация, - продолжал думать Станислав, - во всех книгах написано, что кризис менеджмент предполагает единоначалие и авторитарное управление. Ничего подобного – у нас не просто демократия, а полное отсутствие начальника! Как это возможно?» И Станислав стал вспоминать, как они принимали решения. Кто-то что-то предлагал, ко всем предложениям относились серьезно, сразу обсуждали, предложение тут же развивалось дорабатывалось. В нормальную погоду палатку ставит один человек и потому постановку всех палаток можно запараллелить. Сегодня кто-то сказал: «Давайте каждую палатку ставить вместе, а то улетит». Все согласились. «Четверо возьмитесь за углы, чтобы растянуть дно», - предложил еще один человек. «Да, конечно». «Сначала давайте подтащим камни, чтобы закреплять палки», - сказал Аркадий. «Я соберу стойки, а вы тащите камни», - подхватила Юля. Ни минуты промедления. Члены команды делали свои предложения исходя из прошлого опыта или на основе анализа ситуации. Некоторые придумывали инновации: обычно палатку ставят на колышках или камнях, но тут на насте Аркадий предложил закрепить углы треккинговыми палками как сверх-длинными колышками и прижать их камнями. Никто не спорил, не качал права – хорошие идеи тут же подхватывались, плохие не критиковались, а развивались, пока они не становились хорошими.

«А что бы было, если командовал один самый опытный человек, например, Дэвид, который больше всего ходил в горы», - спросил себя Станислав. И сам себе ответил: мы бы медленнее и хуже принимали решения. Если бы люди выполняли поручения Дэвида вместо того, чтобы думать самим, многое не было бы придумано. И Дэвид наверняка бы сделал ошибки - и мы бы их не поправили. Получается, что такое сложное дело как экстремальное путешествие может быть организовано путем самоуправления без руководителя – и это оказывается более эффективно, чем классическая иерархическая модель управления.

Утром непогода не стихла. По-прежнему дул ветер, летел снег, но, главное, ничего не было видно – лагерь располагался внутри тучи. Все выползли на улицу, помахали руками, погрелись и решили, что на перевал идти нельзя – нужно ждать. Затем народ опять забрался в палатки, на улице остались только Станислав, Давид и Юля, которые решили приготовить еду. Жгли газ, варили кашу, заваривали чай, смеялись, шутили, затем разнесли еду по палаткам.

Большую часть дня Станислав провел в палатке, вдвоем с Аркадием – на улице было мокро и холодно. Они разговорились. Аркадий оказался IT-разработчиком, работал в Росатоме, создавал цифровые двойники реактора. Чем дольше Аркадий слушал, тем больше поражался, какие крутые штуки Аркадию удалось сделать. На атомном реакторе нельзя поставить физический эксперимент – взорвется. Поэтому все эксперименты проводятся на цифровых моделях. Особенно эта технология помогает в ходе проектирования. А можно ли залить меньше бетона? Проверили на модели – можно. Аркадий сказал, что стоимость станции за счет таких технологий удалось снизить на 30%.

Станислав вдохновился. Хотелось крикнуть «эврика» - он понял, что отрабатывать технологию спец-стали надо сначала с помощью цифровых двойников. Станет возможным намного быстрее подбирать правильный технологический режим. И главное – можно будет взять в разработку не 2-3 новых вида стали, как сейчас, а десятки. И Станислав начал с вдохновением рассказывать Аркадию про Комбинат.

- Я знаю вашу компанию, - сказал Аркадий, - несколько лет назад я пытался устроиться к вам на работу

- И… ?

- Не взяли!

- Как не взяли, - взвился до потолка палатки Станислав, - не взяли, хотя больше всего нам не хватает разработчиков?

- Я прошел интервью, потом еще какую-то деловую игру и мне дали обратную связь.

- И…?

- Сказали, что я не амбициозный. А это, кстати, верно. Я совершенно неамбициозный – мне интересно модельки строить, но никаких супер-целей у меня нет. Еще сказали, что я не организованный. Тоже правда. Иногда я днем работаю, а иногда ночью. Могу уехать и работать из другой страны – там вообще весь режим сбивается. Зато продолжаю думать даже в отпуске, в походе.

- У нас есть еще один критерий, - уныло сказал Станислав, - не только амбициозный и организованный, но и со структурированным мышлением. Наверное, похвалили за структурированность.

- Нет, тоже поругали, - сказал Аркадий, - мне объяснили, что я использую слишком много метафор и образов.

И Станислав расстроился. Очень сильно расстроился. Он помнил, как он сам придумал три компетенции: амбициозность, структурированное мышление и организованность. И это казалось, настолько правильно. А теперь он видит человека, которые должен был работать на Комбинате, и не работает ровно потому, что оценка велась по этим компетенциям.

- Если будешь менять работу, приходи к нам, - сказал Станислав, - возьмем тебя не амбициозного, не организованного и без структурированного мышления.

- Спасибо, - ответил Аркадий, - зато у меня есть любопытство.

На следующее утро сияло солнце. Быстрый завтрак и группа лезет на перевал. Последние сто метров они проваливались в снег уже по пояс. Зато какой потрясающий вид открылся с перевала – сиял весь Тибет.

Озера Гокио оказались интенсивно синего цвета. Ребята и Станислав решили остановиться на берегу в гестхаусе на несколько дней. Забравшись на соседний холм, можно было любоваться отражением в озере Эвереста. Юля оказалась художницей, она достала из рюкзака альбом, пастель и отправилась на холм рисовать. Станислав попросил разрешения присоединиться. Юля рисовала Эверест и его отражение в воде, Станислав сидел рядом, смотрел то на озеро, то на горы, то на проявляющийся рисунок, а то на тонкий профиль Юли и его мысли плыли беспорядочно как облака.

А потом его взгляд ушел к Эвересту и чем дольше он смотрел, тем больше чувствовал тоску. Эверест не вмещался в нем, ускользал, уходил, он хотел вцепиться в него ногами, руками, кошками, ледорубором и взойти, сделать его своим.

- Ты не хочешь взойти на Эверест? - спросил Станислав Юлю

- А я уже восхожу, - ответила Юля и нарисовала на Эвересте маленькую зеленую точку в тон своей штормовки.

Станислав улыбнулся.

- Хочешь, и ты взойдешь, - сказала они, - и дорисовала рядом с зеленой оранжевую точку – точь в точь как его куртка.

- Это просто, - сказала она.

- А тебе не жалко, что мы завтра уйдем вниз и, может быть, никогда больше не увидим Эверест?

- Я – многоножка, - ответила Юля, - прямо сейчас я девочка, и я - девушка, и я рисую Эверест, и я уже старушка – у меня миллион ног и рук, и они всегда со мной.

Станислав не понял.

- Я всегда вижу Эверест, - объяснила Юля, - я его видела еще до того, как оказалась здесь

Станислав поулыбался, страсть к Эвересту уплыла вместе с облаками, и ему вдруг показалось, что на верхушке настоящего не нарисованного Эвереста он тоже заметил зеленую и оранжевую точки. Впрочем, возможно, это объяснялось тем, что настоящая гора, ее отражение в озере и изображение на Юлиной картине перемешались в голове у Станислава, также как перемешались прошлое, настоящее и будущее.

Вечером все сидели около гестхауса и смотрели вниз. Вдаль уходила каменистая тропа, виднелись острые скалы, а совсем далеко внизу глаз манила темная зелень – там в нескольких днях пути рос лес.

Станислав взглянул вверх на мрачный Эверест и понял, что долина манит его сейчас ничуть не меньше, чем вершина. Это была иная долина, чем та, по которой Станислав поднимался к Базовому лагерю, и он подумал, что будет очень интересно посмотреть на реки, ручьи, селения, монастыри – Станислав ощутил радостное предвосхищение встреч и ему пришла в голову мысль, что всю свою жизнь он смотрел только вверх на вершины и упорно лез на них. И ценна ему была только та вершина, которая выше предыдущей. Всю его жизнь можно представить как выставку покоренных вершин. А долины, продолжал думать он, нельзя сравнить друг с другом. Они разные: темные, светлые, полные загадок – и очень привлекательные. И Станислав подумал, что он ничего не упустил, что впереди еще много времени на изучения долин. И еще он сказал себе, что его достиженчество заменилось любопытством. Станислав смотрел на своих новых друзей, которые веселились на краю пропасти, и вдруг он ясно ощутил, что всю свою жизнь был одинок. Волк-одиночка. Покоритель вершин. И хотя он уже много лет руководитель, среди подчиненных у него не появилось друзей – он только гнал их вперед к новым победам. И сердце Станислава сжалось от страха. Станислав остро – очень остро – ощутил, что не хочет больше быть один. Он смотрел на прекрасное лицо Юли, освещенное лучами заходящего солнца, и понимал, что больше с ней не расстанется.

В самолете по дороге в Москву Станислав написал:

«Мне 38 лет. Всю свою жизнь я считал, что главное – это результат, а процесс не имеет значения. Теперь я понял, что сам процесс, путь – не менее важен, чем финальный результат. Основой моей деятельности были цели – я двигался от цели к цели и верил, что только так можно чего-то добиться в жизни. Сейчас я думаю, что спонтанность дает ничуть не меньше, чем целеустремленность. Я верил, что необходимо быть упорным и работать на предельном напряжении сил – и был поражен, когда обнаружил, что спокойный органичный мне темп без всякого напряжения приводит к тем же результатам, что и гонка. Я был убежден, что человек должен фокусироваться. И я увидел, что, фокусируясь, я перестаю быть наблюдательным и пропускаю много важной информации. Пока я сфокусирован и напряжен, в мою голову не приходят по-настоящему инновационные идеи. Я твердо знал, что для работы нужна четкая иерархия и руководитель. И руководитель должен быть тем более авторитарен и допускать тем меньше демократии, чем ближе ситуация к критической. Я обнаружил, что сложные задачи прекрасно решаются с помощью самоорганизации. Более того, самоуправляющийся коллектив справляется с кризисом лучше, чем коллектив, которым руководит мощный лидер. Я был уверен, что Комбинату нужны амбициозные и организованные сотрудники. И, похоже, я достиг успеха в сборе такой команды. Как же я был удручен, когда обнаружил, что, набирая таких людей, мы упускаем тех, кто может сделать настоящий прорыв. И теперь мне кажется, что нам нужны разные люди. И нам очень не хватает людей с высоким любопытством.

Стоит ли мне применить мои открытия на Комбинате? Или оставить их для себя – для своих личных дел и задач? Невозможно полюбить женщиной, если ты поставил себе цель жениться – это я понял очень ясно. В личных делах мне не нужны цели – только спонтанность. Но могут ли мои открытия пригодиться в бизнесе? Сейчас мне кажется: да, могут. В гонке за финансовыми показателями мы не станем инновационной компанией, а значит рано или поздно потеряем рынок. Для инноваций нужна иная атмосфера – нужна свобода, нужно открытое «расфокусированное» сознание и нужны встречи – встречи людей друг с другом – только так может появиться новое: новая идея, новый бизнес или новый человек.»

 

(продолжение следует)